Дело об убийстве семьи на хуторе в Гусевском районе

Калининградский областной суд представляет вниманию читателей рубрику «Преступления из прошлого». В ней будут собраны увлекательные истории об интересных уголовных делах, которые хранятся в архиве Калининградского областного суда.

В первой части рубрики рассказывается о преступлении, которое произошло 73 года назад. Это история о трудностях послевоенной жизни, нежелании честно трудиться и о слепой материнской любви.

Обнаружение убитых

Ранним морозным утром 30 января 1951 года 41-летний Григорий Соловей, сторож пилорамы совхоза № 141 в Гусевском районе, вернулся домой после ночной смены. Он жил на отдалённом хуторе, состоящем из четырёх домов, где до войны жили немецкие семьи.

В документах из уголовного дела этот населённый пункт, расположенный на пересечении дороги Краснознаменск — Гусев с дорогой на город Нестеров, в шести километрах от центра Гусева, упоминается под разными названиями: посёлок Шахвитин, хутор Шаквитино и село Шахфетино. Эти различия объясняются особенностями произношения немецких слов.

Дорога от места службы до дома занимала у Григория Никитовича около полутора часов, и примерно в 9 утра он подошел к своему крыльцу. Его взгляду предстала поистине ужасная картина: в небольших сенях головой на улицу он увидел лежащей свою жену, Пелагею. Лицо женщины было в крови, рядом с разбитой головой стояло ведро с замерзшей водой и лежал топор, принадлежащий самому Соловью. Григорий Никитович понял, что его супруга мертва и кинулся в комнату. Дверь оказалась запертой изнутри, и, подгоняемый страхом, мужчина выскочил из дома и бросился к окну. Рама одного из них оказалась вынутой, и разбитые стекла были разбросаны у стены дома на улице. Соловей влез в комнату, почувствовал запах гари и тут увидел самое страшное: у порога с проломленным лбом лежал его восьмилетний сын Коля, а на кровати под одеялом — пятилетняя дочка Нина, с окровавленной головой. Оба ребёнка были мертвы.

Соловей открыл дверь и побежал к соседям. Через два часа на месте уже работала милиция.

Осмотр места преступления

В результате осмотра места происшествия было обнаружено, что вся семья сторожа Соловья — жена и двое детей — убиты ударами тяжёлого предмета.

В апреле 1948 года семья переехала в Калининградскую область «по вербовке» из Брянска. Инициатором переезда была супруга сторожа — Пелагея Шмакова. На допросе Соловей пояснил: «Мы переехали под её руководством, так как в то время она была главой семьи, и все документы переселенцев были оформлены на неё».

Взрослые стали работать в совхозе № 141. Пелагея несколько лет проработала телятницей, а затем уволилась и занялась воспитанием детей и ведением хозяйства. Она держала корову и домашнюю птицу, а также ходила на рынок в город Гусев, чтобы продавать молоко, сливки, яйца и картофельный крахмал, который делала из тёртой картошки по вечерам, пока её муж был на работе.

Несмотря на некоторую авторитарность, Пелагея была хорошей матерью и женой. Её супруг с радостью прислушивался к её советам и следовал им. В суровое послевоенное время без чёткой дисциплины было не обойтись, а организация быта, которую вела Пелагея, позволяла семье держаться на плаву, зарабатывать немного денег и иметь небольшие запасы. Она без жадности делилась с соседями — занимала деньги, бесплатно отрезала хлеб, делилась нитками, продуктами и керосином.

В протоколе осмотра места происшествия хутор, где произошло несчастье, описан так: четыре дома, разделённые по два на расстоянии 500 метров. В первых двух домах, расположенных в 150 метрах друг от друга, жили семьи Соловей и Иншаковых. В двух других, чуть поодаль, — семья Бушиных и две женщины, Климова и Федотова.

Следователи сразу же определили, что убийство было совершено с целью ограбления. Исчезли все деньги семьи — 285 рублей, а также «носильные» вещи, «вплоть до детской обуви», на общую сумму 2722 рубля.

После того как были совершены эти убийства, названные в документах «зверскими», в квартире попытались устроить пожар, разлив на столе керосин из лампы. Однако пламя потухло, не разгоревшись.

Жилище убитой семьи нельзя было назвать роскошным: в единственной жилой комнате находились две кровати — одна для взрослых, другая для двоих детей, два стола, две деревянные скамейки, сундук и печь.

Из съестных припасов были картофель, три мешка муки из него «кустарного производства» и два мешочка с луком. Из вещей остались мужской и детский пиджаки, которые висели на вешалке, а в сундуке находились мешочек с лоскутами, старая фуражка и пояс от платья. Остальные вещи были похищены.

Преступник также оставил паспорта супругов, семейные фотографии, облигации государственных займов на сумму 675 рублей и медаль «За победу над Германией».

В момент убийства дети Соловей были одеты как для сна: в рубашки и рейтузы, босиком. Пелагея, вероятно, возвращалась домой, сходив за водой к колодцу, когда на неё напали.

Во время осмотра места происшествия сотрудники милиции обнаружили молоток, не принадлежащий семье, который был брошен в 25 метрах от дома.

Первый подозреваемый

Первым под подозрение попал Григорий Никитович. Выяснилось, что они с Пелагеей не были официально зарегистрированы, так как оба состояли в законных браках, которые заключили до знакомства.

Пелагея до рождения сына Коли не имела детей, а вот у Григория, который женился до войны, а после её окончания к законной супруге не вернулся, подрастали трое детей. Он оказался ответственным отцом и помогал первой семье, как мог: дважды ездил повидаться с детьми и помочь по хозяйству в Винницкую область, регулярно высылал им деньги.

Григорий рассказал милиции, и эту информацию подтвердили те, кто общался с семьёй, что Пелагея такую заботу о его детях приветствовала и одобряла. Вероятно, она понимала, как тяжело жить без мужчины его первой семье. Бывали случаи, когда она сама напоминала Григорию отправить им денег. Ей хотелось, чтобы всё было по справедливости и чтобы дети не страдали.

Григорий при допросе говорил, что за восемь лет жизни с Пелагеей они ни разу не поссорились. У него не было необходимости даже спорить с женой — все её решения по семейно-бытовым вопросам были последовательны и разумны.

Алиби главы убитой семьи проверили — он действительно не покидал до утра помещение пилорамы, а на работу отправился в галошах, а не в сапогах, потому что в галошах он смог поместить больше портянок, чтоб не заморозить ноги. Всё рассказанное им о жизни семьи также нашло своё подтверждение. Когда подозрения были сняты, мужчина высказал предположение о том, кто мог расправиться с его родными.

Вторая версия

В ходе расследования милиция опросила всех жителей хутора, а также коллег Соловья по совхозу и знакомых семьи из Гусева. Из показаний свидетелей стало ясно, что накануне убийства на хуторе ходили слухи о том, что семья Соловьёв может быть ограблена. Эти сведения Пелагее сообщила жена соседа Иншакова — Мария. Пелагея в ответ пожала плечами и сказала: «У меня и брать-то нечего». Однако через несколько часов её убили, а квартиру ограбили. Следователи обратили внимание на семью соседа Иншакова.

Он рассказал, что его жена Мария и Пелагея, приехав на хутор, сначала подружились, но потом поссорились. Причиной ссоры стало то, что птица и животные одной из них паслись в огороде другой.

Однако, по словам соседа, ссора не переросла в сильную неприязнь. Женщины просто перестали тесно общаться и ходить друг к другу в гости. А главы семейств продолжали дружить и даже вместе ходили на работу, как это было и в день убийства.

Выяснилось, что именно к соседу Иншакову первым прибежал Соловей, когда утром обнаружил своих домочадцев мёртвыми. В тот момент Иншаков, пришедший раньше Соловья со смены, уже спал. Прибежавшая вслед за мужчинами Иншакова, увидев Пелагею убитой, упала в обморок, и её долго не могли привести в чувства.

В доме Иншаковых следователи не нашли ничего, что указывало бы на их причастность к убийствам и ограблению. На вопрос о том, откуда Мария узнала о том, что на семью хотят напасть, она затруднилась ответить. Предположительно, она услышала об этом от соседки — Прасковьи Бушиной.

Сам Иншаков тоже вспомнил примечательный случай: 25 января 1951 года, за четыре дня до убийства, Бушина рассказала ему, что отправила своего сына Леонида, который проживал с ней на хуторе, в Москву к отцу. При этом она одолжила ему 100 рублей на билет у Пелагеи. Однако Иншаков видел, что молодой человек в этот день уходил с хутора с пустыми руками и «при себе ничего не имел».

Пришло время наведаться к Бушиным.

Мать

31 января состоялся первый допрос Прасковьи Бушиной, 44-летней свидетельницы по делу об убийстве. Она рассказала, что вечером перед трагедией приходила в семью Соловей. В 16 часов она пришла, чтобы попросить в очередной раз одолжить керосин, нитки и хлеб.

В 17 часов глава семейства ушёл на работу. Пелагея, его жена, заботливо собрала мужа, накормила его и дала продукты с собой. Прасковья ещё немного посидела в гостях, дети просили её погулять с ними. Однако около 18 часов, получив всё, за чем пришла, она отправилась домой, чтобы накормить гусей и поросёнка.

Во время допроса Прасковья вспомнила, что оставила в доме свои рукавицы, потому что с ними «игрался сынишка Соловей». Её рассказ об убитом мальчишке был особенно эмоциональным: «Сынишка Соловей баловался топором, то есть рубил щепочки и подбрасывал их в плитку. Я даже предупреждала его, чтобы он не отрубил ножку, но мальчишка отрубил щепочку и положил топор около плиты».

Следователи также задали Прасковье вопрос о том, как она обнаружила убитых. Женщина рассказала, что утром вместе со всеми пошла к дому Соловья, но внутрь не заходила. Затем она вернулась к себе и провела весь день дома.

Когда речь зашла о её сыне, который также проживал с ней, Прасковья уверенно заявила, что отправила его в Калужскую область к дяде 24 или 25 января. Она не дала ему с собой ничего, кроме денег на билет. Он говорил, что, возможно, заедет в Москву к отцу.

Однако эта информация, как и другие сведения, сообщённые женщиной, не подтвердились. Накануне убийства её сына видел охотник. Он заметил его не в Калужской области, а здесь же, недалеко от хутора. Леонид Бушин шёл как ни в чём не бывало с детскими санками. Нахождение Леонида Бушина в доме на хуторе 29 января подтвердила и соседская девочка, забежавшая к ним в дом.

Доказательства вины

Следствию стало ясно, что Прасковья говорит неправду. Необходимо было найти неопровержимые доказательства её вины.

В ходе обыска в доме Бушиных были найдены маникюрные ножницы и нитки, принадлежавшие молодой учительнице из пос. Кубановки, которая была ограблена незадолго до убийств. Среди различных вещей на столе в комнате были обнаружены серые брюки, принадлежащие Григорию Соловью.

В нежилой комнате, которая использовалась как кладовая для хранения инструментов, был найден свежеспиленный кусок берёзовой ветки. Рядом с ним находилась горстка опилок. Позже экспертиза подтвердит, что форма, вид и внешние особенности ветки — характерная трещина в стволе — свидетельствуют о том, что именно из этого дерева был выпилен черенок молотка, найденного около дома.

Свидетели видели Леонида Бушина после убийства. Одна из знакомых Прасковьи — Артамонова, проживающая в Гусеве, рассказывает, что 31 января к ней пришла Прасковья (сама Бушина об этом визите следствию не сообщала) и попросила, чтобы её сын некоторое время пожил у неё, пока ищет работу. Артамонова спросила подругу об убийстве на хуторе, но та ответила, что ничего не знает об этом.

Эту же странность в поведении женщины вспоминает и другая её знакомая из Гусева. При встрече в тот же день Прасковья сообщила ей о новостях: недалеко от них ограбили учительницу. Однако она ничего не говорила о тройном убийстве, хотя утром лично присутствовала при обнаружении тел.

По словам Артамоновой, Леонид Бушин пришёл к ней в ночь на 2 февраля и жил у неё до 4-го. 3 февраля он ненадолго уходил, потому что беспокоился, что его мать не придёт, хотя обещала это сделать.

4 февраля, как утверждает женщина, он переобулся в другие сапоги, позавтракал и ушёл на вокзал с чемоданом, который принёс после визита к матери.

Артамонова передала следствию оставленные сапоги, и след одного из них полностью совпал со слепком, сделанным на месте преступления.

Соседка по дому на хуторе — Федотова — рассказала, что после убийства, 3 февраля, на хутор приходил Леонид, который искал свою мать. В это время по шоссе проходили войска Советской армии, и, увидев их, Леонид Бушин забрался на чердак одного из домов, чтобы переждать.

Вечером 4 февраля 1951 года Леонида Бушина задержали в кафе-закусочной недалеко от вокзала в городе Гусеве. При нём обнаружили зелёный чемодан, украденный из-под кровати в доме Соловья — той самой, на которой была убита девочка. Чемодан был набит ношеными вещами убитой семьи.

Сын

Леонид Бушин родился в Москве в 1933 году. К моменту задержания ему было 18 лет, и он уже дважды привлекался к ответственности. Первый раз — за кражу в 1946 году, а второй — за групповой грабёж в 1947 году. Он был одним из пяти подростков, которые напали на молодую женщину в мороз и отобрали у неё пальто и шапку.

После двух лет лишения свободы Леонид Бушин вышел на свободу и узнал, что, как ранее судимый, не может оставаться в Москве и должен покинуть город в течение суток. Он уехал к брату отца в Калужскую область, где нашёл работу и получил паспорт.

В то время как Леонид отбывал наказание, его мать прекратила отношения с отцом в Москве, повторно вышла замуж и переехала в Брянск. Затем она «по вербовке» отправилась в Калининградскую область, где оформила вызов для сына.

Пытаясь легально устроить Леонида в новой области, Прасковья и Леонид выражали глубокую обиду на органы власти, которые, по их мнению, препятствовали воссоединению семьи. Леониду отказывали в выдаче пропуска в гусевской милиции и в оформлении прописки. Мать даже обратилась в областную милицию, хотя и понимала, что сын въехал в «режимную» пограничную область незаконно, солгав о потере паспорта, чтобы скрыть имеющиеся ограничения.

Отчаявшись, Леонид по наущению матери в очередной раз пришёл в милицию Гусева. Ему вернули ранее поданные документы и с удивлением обнаружили, что он всё ещё незаконно проживает в области. У него отобрали подписку о выезде в течение 24 часов.

Мать пыталась оставить сына рядом с собой, устраивая его в учебные заведения сначала города Немана, а затем Калининграда. Но и оттуда его отчислили как не желающего учиться и не имеющего прописки. «В основном я проживал с матерью и находился на её иждивении, а за последнее время, кроме того, я начал совершать преступления», — говорил Леонид.

Признательные показания

В общей сложности будет два подтверждённых случая. Первый — это дерзкое нападение на учительницу в посёлке Кубановка Гусевского района в середине января 1951 года. Бушин выгнал её из собственного дома. Второй случай — убийство с целью наживы целой семьи на хуторе Шаквитино.

29 января Леонид Бушин провёл весь день дома. За несколько дней до нападения у него возникла идея ограбить дом соседа Соловья. Леонид, наблюдая за жизнью соседей, подумал, что у них могут быть деньги, и он сможет их забрать, даже если для этого придётся кого-то убить.

Вечером его мать, которая, как уверяют Леонид и она сама, ничего не знала о планах сына, собралась к Пелагее (странное совпадение!). Она провела там около двух часов и, возможно, увидела, как Григорий Никитович ушёл на работу. Затем Прасковья вернулась домой и сразу же отправилась пить чай к соседке Климовой.

После того как она ушла, Леонид достал спрятанный дома молоток с самодельным черенком, надел изготовленные накануне матерью рукавицы и направился к дому соседей. Он пришёл к Пелагее около 21 часа и вошёл в незапертую комнату.

В комнате он увидел спящих детей, которых только что уложила их мать. Сама Пелагея не спала, её ждали домашние дела. Она увидела гостя и стала с ним разговаривать. «Мне такой момент показался неудобным для выполнения своего плана, поэтому я посидел немного и вышел на улицу, чтобы подкараулить более подходящий момент», — вспоминал Леонид.

Затаившись у окна, он увидел, как женщина засобиралась во двор к колодцу. Когда она вышла, Леонид заскочил в коридор, затаился и нанёс мощный удар молотком по голове в тот момент, когда Пелагея вернулась с полным ведром воды. Она громко вскрикнула и опустилась на порог.

Услышав крик матери, дети проснулись и заволновались. Леонид зашёл в комнату и стал успокаивать их, чтобы они не подняли крик. «В это же время в разговоре с детьми я как-то механически снял с себя рукавицы и положил на стол, а когда убил детей, ограбил квартиру и ушёл, то рукавицы забрать забыл», — вспоминал он.

Когда дети увидели знакомого Лёню, они успокоились, мальчик даже стал играть у печи. Девочка никак не хотела ложиться, и тогда преступник решил напугать её. «Якобы кто-то идёт и заберёт её, подсказывая ей, чтобы она запряталась под одеяло, одновременно, для правдоподобности, я запер дверь на крючок», — вспоминал Леонид. Когда Нина, испугавшись, спряталась, как велел ей дядя Лёня, он нанёс сокрушительный удар в лоб мальчику, который играл у входа, а затем — через одеяло — несколько ударов в область головы и Нине.

Расправившись с детьми, он стал искать деньги. Нашёл лишь небольшую сумму, и тогда, как он сам говорит, «стал забирать всё до последних мелочей из вещей, потому что ничего ценного в квартире не было». Забрав одежду семьи, Бушин, побоявшись выходить через двери мимо трупов, вылез на улицу через окно, предварительно выставив раму. На улице он выбросил молоток.

Вспомнив, что под кроватью, на которой он убил Нину, находился чемодан, Бушин вернулся за ним и в этот момент услышал жалкие звуки, которые издавала раненая Пелагея. Он схватил топор, нанёс ей смертельный удар, разлил керосин из лампы и поджёг его. А сам убежал с награбленным. Вещи спрятал недалеко — в разрушенном строении около дома соседки Климовой.

Наказание

Леонид Бушин признавал свою вину на протяжении всего следствия и в суде. Однако его мать, Прасковья Бушина, постоянно меняла свои показания. Следствию не удалось найти доказательств того, что женщина была в курсе преступлений сына и помогала ему готовиться к ним.

В прениях Леонид просил оправдать свою мать, утверждая, что она не знала о его замысле и не принимала участия в преступлениях.

Калининградский областной суд признал Прасковью Бушину виновной в укрывательстве сына, который незаконно въехал в запретно-приграничную зону. Также суд установил, что она способствовала ему в совершении ограбления и убийств, а затем скрывала его от органов власти. Ей было назначено наказание в виде 15 лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях.

Леонид Бушин был признан виновным во въезде без пропуска в запретно-приграничную зону, ограблении учительницы, убийстве и ограблении семьи Соловей. Ему, только достигшему возраста 18 лет, было назначено наказание в виде 25 лет лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с поражением в правах и конфискацией имущества.