«Человек, Война, Подвиг» — Сергей Иванович Гусев

Сергею Ивановичу Гусеву было 26 лет, когда оборвалась его жизнь. Это случилось в конце войны, в памятном сорок пятом в Восточной Пруссии. Трудными фронтовыми дорогами прошёл он, пережил горечь отступления, испытал радость побед, дважды был ранен, трижды награждался орденами; тысячи дней на фронте, в постоянном соседстве со смертью.

Жизнь его была короткой. Но жизнь человека определяется не только количеством прожитых лет, но и теми делами, теми большими целями, ради которых стоит жить. О Сергее Ивановиче можно сказать: «Он сделал много, хотя прожил мало». Он отдал людям самое дорогое — жизнь.

Жизнь одного человека. О ней тоже стоит говорить, стоит писать, чтобы другие — те, кто родились позже — знали, за то она была отдана. И вот рассказ о ней. Это отдельные эпизоды, связанные с детством, юностью и возмужалостью С. И. Гусева, отрывки из военной биографии.

Детские годы Сергея Ивановича Гусева прошли в деревне Студёнки, расположенной близ города Липецка. Здесь он родился 28 августа 1918 года в семье рабочего липецких каменоломен. С Липецком связана вся довоенная жизнь будущего героя.


Семья Сергея Ивановича Гусева.

В нём рано проснулась любознательность к окружающему его миру, к тому, что он видел и слышал. Рассказы отца о заводских делах, о гражданской войне он слушал, как большой. Часто переспрашивал:

— А что такое вагранка? Пап, а нашу сковородку ты тоже делал на вагранке?..

Иван Кузьмич, густо смеялся глядя на сына, и повторял то, что уже не раз говорил.

Ему, как и другим рабочим, в то трудное время действительно приходилось собирать металлический лом на заводском дворе: не было сырья, топлива, завод стоял. Одна единственная вагранка переплавляла всевозможный хлам для отливки сковородок, чугунков… Но люди не унывали. Знали, что наступят лучшие времена, что будут и руда, и кокс, и задымят могучие домны, и гордое имя завода «Свободный сокол» станут произносить с уважением и любовью. Обо всём этом рассказывал Иван Кузьмич сыну, обещал сводить его на завод. Но случилось это намного позже. И увидел Сергей совсем не то, о чём рассказывал отец. Долго молчавшая домна разноголосо гудела, точно исполинский улей. Время от времени из её чрева выползала золотисто-яркая струя металла, брызгая во все стороны тысячами огненных звёздочек. Это было очень интересно, и Сергей, тараща глаза, не знал даже, что и подумать.

Первое впечатление от посещения завода он сохранил надолго. Возможно, это и предопределило его дальнейшую судьбу.

Про дружбу

Вскоре Серёжа нашёл себе товарища — Васю Власова, жившего неподалёку от Гусевых. Сергею нравился этот проворный быстроглазый мальчишка. Вместе ходили «по сырым» — маленьким, словно блюдца, лужицам, ловили вьюнов. Улов делили пополам, довольные возвращались домой. Иногда совершали дальние прогулки на лодке по Воронежу.


Сергей Гусев (слева) с товарищем, 1935 год.

Сережа еще не научился хорошо плавать, однако всем видом показывал, что не боится. Лодка шла ровно, спокойно, оставляя за собой маленькие бурунчики. Опустишь руку за корму — вода играет, шаловливо теребит пальцы. Желание искупаться становится все сильней. Жарко. Даже на реке не чувствуешь прохлады. Вася тоже не прочь «скупнуться». Он ныряет прямо с лодки, даром что маленький. Сережке боязно: если бы с берега… Но не вечно же трусить. И он решился. Товарищ с лодки, и Сережа за ним. Сначала все шло хорошо. Друзья барахтались на мелководье, брызгались, шумно отфыркивались. И не заметили, как лодку отнесло в сторону. Сережа плывет с трудом, ноги уже не слушаются, опускаются все ниже, а лодка еще далеко. Он отчаянно бьет руками по воде, что-то кричит. Вася — молодец, быстро подогнал лодку, помог другу вскарабкаться на борт.

А через неделю Сережа уже вполне хорошо плавал. Однако о том, что произошло на реке, никто так и не узнал. Много лет спустя, когда Сергея уже не было в живых, Василий Петрович рассказал об этом его родителям.

Про учёбу

Жизнь не баловала ребят, а им и горя мало. Они видят небо, солнце — и им хорошо, они бесконечно рады пятерке, выведенной в тетрадке рукой учительницы. Сыты или голодны — для них это не столь важно, важнее — вырядиться в старый овчинный полушубок, вывернутый наизнанку, и пойти пугать девчонок. Эх, молодость, молодость! Кто тебе не завидует! Протекла ты, как ручей в половодье, и — другой человек, и привычки у него другие, и голос, и взгляд, и улыбка…


Сергей Иванович Гусев среди преподавателей и учеников курсов машинистов, 1936 год.

Но рано еще отлетать Сережкиной юности. Он мечтает о многом. Вот кончил школу, семь лет проучился. А дальше что? Опять учиться? Где? В школе? А может, в ФЗУ? И терзается парень, не зная куда податься. А тут и новость подоспела: на «Свободном соколе» открываются курсы по подготовке машинистов электрических кранов. Встретил дружка Васю Власова: «Пойдем?» — «Пойдем». И стали ребята фэзеушниками.

1936 год — памятный для Сергея Ивановича, он вступил в семью рабочего класса. Он быстро сдружился с коллективом. Парень оказался трудолюбивым и исполнительным. На заводе, он приучил себя регулярно читать газеты, нередко по просьбе других читал вслух. «Я еще тогда заметил, — вспоминает В. П. Власов, — что Сергей как-то выделяется среди нас. Товарищи его уважали».

С работой на заводе у Сергея Гусева связано и другое большое событие: он стал комсомольцем. Ему дали поручение: проводить в обеденный перерыв громкие читки газет среди электриков мастерской. Сначала он побаивался — а вдруг кто-нибудь задаст вопрос и ему придётся краснеть, потом втянулся.

Товарищи радовались за него, а он только лишь смутно начинал понимать, как много надо знать и уметь, чтобы быть достойным уважения людей.

Первая любовь…

Еще в школе Сережка запомнил белобрысенькую девчонку с ясными серыми глазами — красивую, как он сказал бы, чтобы не вдаваться в подробности. Она училась с ним в одном классе.

Шли годы, ученические годы, заполненные книжками, тетрадками, смехом и слезами. Но вот в какой-то момент учеников и учениц начинает беспокоить новое слово, до сих пор им известное по сказкам и книгам. И они уже не разбрасываются этим словом, а хранят его глубоко, под сердцем, как самую жгучую тайну.

Это случилось и с Сережкой, но когда — он и сам не ответил бы. Сероглазая девчонка крепко застряла в памяти.

Он, будто бы по поручению матери, зачастил на улицу, где она жила. На самом деле он хотел видеть ее, пусть даже в окружении подруг.

Маруся была красива. Это знал не только он, но и другие. Да что говорить, на нее засматривались многие, и это болью отзывалось в сердце парня. Чтобы хоть в чем-нибудь перещеголять своих соперников, он купил гармошку. Возле дома Гусевых стали собираться табунки молодых людей. Приходили сюда и девушки потанцевать, послушать, как играет новый гармонист. А гармонисту была нужна только она, и он играл больше для нее…

Это была любовь — то самое новое чувство, которое, однажды возникнув, уже не покидало Сережку. И вот настал день, когда он, вернувшись домой с работы, подсел к матери и рассказал ей все откровенно.

— Все женятся, говоришь? — Мария Матвеевна засмеялась. — Неужели и ты это надумал?

— Ну, да. — Потом просительно добавил: — Мам, сходи.

И Мария Матвеевна пошла. Тогда это была традиция — засылать сватов к невесте, тем более, что Студенки, где жили Гусевы, были деревней, хотя и примыкали непосредственно к Липецку.

Свадьбу сыграли по всем правилам — веселую, с песнями, с плясками. Сергею тогда было 19 лет.

Армейские годы…

Медовый месяц у молодоженов продолжался недолго. Из райвоенкомата пришла повестка в армию. Вернулся Сергей с призывного пункта — не узнать: острижен наголо. Смеется. Чего, мол, удивляетесь? Там всех под первый номер… А сам глядит на Марусю, словно расстается навеки. Нет, он еще придет. Придет умнее, перешагнув еще через одну ступеньку.


Сергей Иванович Гусев в центре.

Так и будет шагать в жизнь этот простой голубоглазый парень. Все вперед и вперед, не оглядываясь, не колеблясь. Так, как его учили в комсомоле, как ему будет велеть партия.

Уехал Сергей, положив свою гармошку, как говорится, в долгий ящик, но она не отпела ему своих песен.

Там, в Забайкалье, красноармеец Гусев часто возвращался мыслью к родному дому, и невольно в памяти всплывала гармонь и все, что с ней связано: вечеринки и большая любовь, и тревога разлуки. Он играл уже на другой гармошке, на солдатской, но ему казалось, что это его первая, та, которую он оставил дома.


Сергей Иванович Гусев крайний в левом верхнем углу. 1939 год.

А жизнь вихрилась, кружилась вокруг него, как забайкальская метель. Каждый день она задавалась ему задачи, которые молодой воин должен был решать во что бы то ни стало, безоговорочно, как требует устав. Это трудно давалось. Не то, что задачки в школе, которые можно делать не спеша, сидя за партой. Здесь, в армии, приходилось решать на ходу, в движении, иногда быстро, почти мгновенно. В военное время, разъяснили ему, от этого зависит жизнь бойца, а, может быть, и целого подразделения.

Нелегко привыкать к новым условиям, постигать военную науку. А что делать, если это нужно, даже необходимо. И Сергей привыкал. Трудности не особенно страшили его, потому что он привык к ним, когда еще работал на «Свободном соколе». Скоро о нем заговорили как об отличнике боевой и политической подготовки, ставили в пример.

В армии он узнал, что у него появился сын, что назвали его Михаилом.


Жена Сергея Ивановича Гусева с сыном Михаилом.

Он тут же сел писать ответ на полученное письмо и сообщал, между прочим, такую новость: его посылают учиться на младшего политрука. Для семьи это было приятное известие, хотя ни мать, ни жена не представляли себе ясно, что это за работа.

— Это когда человек увлекает за собой бойцов в бой, — разъяснил Иван Кузьмич. — Когда сам не ешь, а бойцу дай. Вот тогда ты политрук настоящий. Комиссарами называли в гражданскую войну таких людей.

Пришло время, когда Сергей стал думать о вступлении в партию. Своим отношением к воинской службе, к людям, с которыми сталкивался, он давно уже доказал, что достоин быть в ее рядах. И вот настал такой момент: его приняли в кандидаты.

Еще одна ступенька пройдена. Сергею казалось, что он стал выше после этого события, подрос и что ему теперь лучше стал виден мир, в котором стало на одного коммуниста больше.

Да, он действительно вырос. Смотрите, как у него сложилась жизнь. Деревенский мальчишка. Босой. Ноги в цыпках. Если он износил пару или две ботинок, пока ходил в школу — хорошо. В доме — постоянные нехватки. То гражданская война, то недороды, а в 33-м — голод.

Но вот он почувствовал веяние новой жизни. Он слышит рассказы отца — богачей нет, народ сам хозяин, и крепко запоминает это. Об этом же говорят ему в школе, об этом он читает в своих первых книжках. Это были первые зерна, брошенные в благодатную почву.

Зерна проросли, дали дружные всходы. Потом завод. Коллектив завода, где он стал работать, сделал для него много. А дальше — служба в армии. И он уже — младший политрук.

Его способности проявились в Отечественную войну. С. И. Гусев стал офицером, заместителем командира батальона по политчасти.

Он погиб как герой. Далеко-далеко от дома, на территории врага, совершил свой подвиг. Это было почти в самом конце войны. А где он был в самом начале?

Начало войны…

В то памятное всем воскресенье — 22 июня 1941 года — Сергей и Маруся вышли из дома пораньше. Недавно была получка, и они решили кое-что купить — сестренке пальто, ботинки…

Пришли домой, сели за стол. Всей семьей. И тут репродуктор донес зловещее слово — война. Все застыли на месте. Мария Матвеевна сидела бледная и все глядела на детей: что с ними будет?

Сергей первый нарушил тягостное молчание.

— Что приуныли? — В голосе его прозвучали шутливые нотки. — Воевать, так воевать.

Он ждал со дня на день повестки из райвоенкомата, чтобы уйти на фронт, а ее не было. Это тревожило. Эка важность — электрик на заводе, рассуждал он. Как будто без него нельзя обойтись. Как будто это важнее, чем сражаться с винтовкой в руках.

Время шло, а он по-прежнему оставался дома. Каждое утро, наскоро позавтракав, отправлялся на завод и там, в горячей работе, находил утешение. Он уже проводил на фронт многих знакомых и товарищей. Те, пожимая руку, желали ему успехов в труде, а он, не зная, что сказать в ответ, смущенно отворачивался.

Наконец он не выдержал и пошел в военкомат. Там выслушали его, расспросили о работе и сказали, что в тылу люди тоже нужны, тем более специалисты.

Опять неудача! Куда же еще обратиться? Может, в горком партии? Но и там ничего не добился. Ответ был один: работай, когда нужно будет — позовем.

Так тянулось до октября 1941 года. Хмурым осенним утром пришел он опять в военкомат. На этот раз просьбу его удовлетворили. Он прибежал домой, рассказал матери и жене, когда уезжает, а сам — на завод, за расчетом.

Прощание было тягостным. Сергей, видя расстроенных женщин, наказывал младшему брату Тихону:

— Смотри, пока мы с отцом воюем, ты — за хозяина. Помогай матери.

Фронтовые будни…

Началась самая яркая страница в жизни Сергея Ивановича Гусева, и вместе с тем менее всего известная.

Из того, что мы узнаем о нем дальше, ясно одно: Гусев очень скоро привык к тяготам пехотинца-фронтовика, был хорошим товарищем, задушевным другом. Это видно из писем, присланных жене и матери. Письма бодрые, в них вы не найдете даже намека на то, что ему тяжело. «Вчера была горячая работа, дали хорошенько фашистам». «Мы сейчас на новом месте» (это он так называет отступление). «Говорили, что немцы страшны, когда лезут на тебя сомкнутым строем. Чепуха. Надо уметь встретить их по-настоящему».

Мужество и отвага, сообразительность и выдержка, умение воодушевить бойцов личным примером были присущи этому человеку.

В одном из ожесточенных боев под Ленинградом он был серьезно ранен. Это произошло в феврале 1942 года. Гусев попадает в госпиталь на длительное лечение. Надо иметь крепкие нервы, чтобы в его положении отделываться шуточками. А он именно так и поступал, когда нужно было что-нибудь сообщать о себе, о своем здоровье. «Медицина ремонтирует меня отлично, — пишет он в Липецк родным. — Рука работает нормально и в состоянии задушить того фашиста, который хотел моей смерти…».

Сергей лечился в Горьком. В госпитале он пролежал два с половиной месяца. Видимо, страшно надоело ему это лежание, потому что он очень обрадовался, когда узнал, что его выписывают. В Горьком он узнает еще одну приятную новость: его наградили орденом Красной Звезды. Об этом он упоминает в письме, куда вкладывает свою фотографию — на память дочке Нине. Тогда он еще не предполагал, что скоро ее увидит. Увидит всех: жену, мать, сына Михаила, сестренок. Только не довелось ему встретиться с Тихоном — тот уже был на фронте.

Было это под Октябрьскую, 6 ноября 1942 года. Семья сидела за столом — ужинали. Вдруг открывается дверь, и на пороге он — большой, обветренный, в шинели. — Здравствуйте!

Прежде всего Сергей Иванович оделил всех сахаром — тогда это было лакомство. Проговорили всю ночь. На другой день Сергей осмотрел город — везде флаги, лозунги. Шутя сказал:

— У нас на фронте праздники встречают не так: прямо с утра — шарах по фашисту. Тут и картечь, и осколочные, и все, что душе угодно, чтобы уйти на тот свет.

Уезжал он и наказывал Марусе: береги детей, не жалей ничего, чтобы росли крепкими, здоровыми, а Нюре и Наташе велел отлично учиться.

И опять закружилась, завертелась в военном вихре неведомая никому жизнь одного человека. Она — словно затерявшаяся песчинка в безбрежном море пустыни. Так велика армия, растянувшаяся на тысячи километров по линии фронта. Где-то на бесчисленных дорогах войны вышагивает Сергей Гусев, или сидит в окопе, беседует с бойцами, или готовит людей к атаке. Или в минуты передышки отдается мыслям о доме, вспоминает свое недавнее пребывание там. Может быть, он в мечтах уже представил тот момент, когда на передовой прозвучит последний выстрел, вслед за которым наступит необычная тишина. Может быть. А пока — война. И до последнего выстрела еще далеко.

Немцы подошли к Волге, заняли значительную территорию. Сергей Иванович Гусев — участник великого сражения на Волге. Находясь в самом пекле, где дни и ночи смешались, зарево пожара от горящей на воде нефти, он сообщает домой: «Меня приняли в партию. Деремся как львы». В следующем письме: «Волга не пускает назад. Отступать больше некуда. И мы не отступим».

После разгрома немецко-фашистских войск на Волге участвовал в освобождении Таганрога, форсировал Днепр. Потом очень долго ничего не писал, но семья терпеливо ждала весточки. Объявился он значительно позже, когда была разгромлена армия Паулюса. Вместе со своей частью, в чине старшего лейтенанта, он идет вперед, на запад. И каждый день приближает его к победе. Вперед, только вперед! Это слово у всех на устах.

Днепр, Бобруйское направление, батальон, где политической работой руководил Гусев, перешел в наступление в числе первых и действовал успешно — оборона противника была прорвана на большую глубину. В эти дни Сергей Гусев был вместе с солдатами: перед началом атаки беседовал с ними, проверял все ли готово к бою, ясна ли задача. Он всегда делил с бойцами все фронтовые тяготы: мог отдать свое место в землянке разведчику идущему перед рассветом в поиск и уйти ночевать в холодный окоп, подарить солдату, потерявшему в бою перчатки, свои. Во время боя южнее Бобруйска несколько солдат, получивших легкие ранения, не покинули поля боя. Когда их спросили, почему они так сделали, один из них ответил: — Мы слышали, что наш замполит [С. И. Гусев], дважды не покидал поле боя, будучи тяжело раненым.

29 июня 1944 года был освобожден Бобруйск. Отсюда дивизия была переброшена в Восточную Пруссию. Как некая очистительная сила идут наши воины и среди них Сергей Иванович Гусев.

Второе ранение, госпиталь. На его гимнастерке прибавилась еще одна нашивка — это его кровь пролилась за Родину. И как свидетельство его заслуг — орден Отечественной войны второй степени.

Уже пройдена государственная граница. Позади него — огромная страна, та, которой он служил, которая его вырастила, воспитала, поддерживала в трудную минуту. И теперь увереннее он идет к вражескому логову, чувствуя за своей спиной ее могучую силу. В письмах того периода раскрывается его простая, солдатская душа, не огрубевшая в боях и походах.

15 октября 1944 года Сергей делится с отцом своей радостью: «…За отличные боевые действия против немецких захватчиков, — сообщает он в письме, — командование наградило меня орденом Отечественной войны I степени. Не сомневаюсь, что ты, папа, вместе с мамой, верите в мои силы. Обещаю, что никогда вас не подведу, достойно выполню любой приказ командования».

А вот письма к жене. Написаны они из Восточной Пруссии. В каждой строке — мысли о скорой победе, о долгожданной встрече. «…Мы сидим несколько человек за столом и пишем письма в разные концы советской страны. В „квартире“ холодно, и я накинул на плечи тулуп. Били мы фашистов летом, бьем и сейчас, на их территории. И скоро придет время, когда мы с тобой и друзьями будем сидеть за столом и вспоминать, какие суровые испытания мы пережили». В другом письме: «Маруся, я тебя прошу — поменьше расстраивайся. Русский народ великое горе перенес за Отечественную войну. Но мы победим врага, потому что у советского народа стальные нервы. Теперь война подходит к концу. Уже сейчас бьем фашистов на их собственной территории, и они бегут как черти, бросают на своем пути технику, несут огромные потери. Мы их проучим так, что они и детям своим не посоветуют воевать с нами. „Русские прусских всегда бивали“ », — говорил Суворов.

Представляет интерес письмо Сергея Ивановича к своей сестре Наташе, написанное накануне праздника Великой Октябрьской социалистической революции (1944 г.). Оно выражает его чувства и настроения. «Ната, вчера я получил от тебя письмо. Готовлюсь так же, как и вы, к празднику 27-й годовщины октября. Правда, у меня здесь в окопе трудновато, не как у вас далеко в тылу. Сейчас наш родной Липецк одевается в лозунги, которые говорят о наших делах на фронте и в тылу за сорок месяцев Отечественной войны».

Боевая жизнь Сергей Ивановича Гусева неразрывно связана с 664-м стрелковым полком. С ним он и будет идти до конца. Сформированный 5 сентября 1939 года, полк участвовал в освобождении Западной Украины, западной Белоруссии, Бессарабии. В Великую Отечественную войну полк входил в состав прославленной 130-й Таганрогского ордена Ленина Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Второй батальон полка стал для Гусева родным. Здесь все любили Сергея Ивановича, почитали за храбрость, чуткость, за умение в трудную минуту ободрить человека, помочь. Шуткой, открытой улыбкой, вовремя сказанным сердечным словом он притягивал к себе людей, как магнит. Он был и суров, особенно к тем, кто пытался смалодушничать. Но его суровость не переходила границ. И бойцы это чувствовали, потому и верили своему замполиту. С 1944 года капитан Гусев — заместитель командира батальона по политчасти. Он так организовывал политическую работу, что каждый воин готов был выполнить любое задание. Он убеждался в этом не раз, когда его бойцы, будучи легко раненными, отказывались покидать поле боя. Длинный путь прошел он со своим батальоном, с дорогими ему людьми. Днепр, Западный Буг, Украина, Белоруссия и, наконец, Восточная Пруссия.

На подступах к Гумбиннену …

О Восточной Пруссии он знал немного. Слышал, что это — гнездо германского империализма, что здесь вынашивались коварные планы завоевания мирового господства, массового уничтожения народов Европы. А теперь он, простой парень из Липецка, пришел сюда. Перед Сергеем Гусевым протянулась бесконечная равнина, перерезанная ручейками, мелкими речками, многочисленными озерами. Асфальтированная дорога, обсаженная деревьями, тянется от хутора к хутору. Немцы создали многочисленные сооружения из железобетона с артиллерийскими и пулеметными точками, бронированными колпаками. Были даже многоэтажные доты. Передний край устилали минные поля, противотанковые рвы. К обороне были приспособлены поселки, хутора, каждое здание. А тем временем советские войска готовились к решительному штурму. Подтягивались свежие силы, боевая техника: танки, тяжелые орудия, авиация. В войсковых частях шла напряженная учеба: надо было одолеть врага не только превосходством в технике, но и умением. Готовил своих бойцов и капитан Гусев.

В архивных документах полка сохранился протокол комсомольского собрания, которое состоялось в батальоне 10 января 1945 года, за несколько дней до наступления. На собрании присутствовал Сергей Иванович Гусев. Он сказал:

— Комсомольцы нашего подразделения занимают авангардную роль в боевой и политической подготовке. Для примера назову комсомольцев пулеметной роты Богдановича, Сорокина, Ветрова, Дорофеева, Зинина, Кочержинского, Сердюка, Ермака. Комсомолец Ермак помогает командиру в подготовке личного состава: тренирует бойцов, как надо правильно маскироваться, окапываться в наступлении.

Сергей Иванович призвал комсомольцев беспощадно громить врага на его территории, проявлять в бою смелость, находчивость, умение быстро выходить из любого положения. Он обратил внимание на слаженность действий взводов, на взаимную выручку. «Сам погибай, а товарища выручай», — говорил он бойцам.

Гумбинненский прорыв…

13 января 1945 года. Этот день запомнился Гусеву, как и многим тысячам других воинов. С утра было пасмурно и тихо, удивительно тихо, падал мокрый снежок. И вдруг рев тысяч орудий потряс землю и воздух. Из-под укрытий выходили и становились на исходные позиции Т- 34, ожидая команды для атаки. Над головами непрерывно висел гул самолетов, изредка он переходил в глухие пулеметные очереди, война шла на земле и в воздухе. Пять дней не прекращалась канонада, шли ожесточенные бои. И противник не выдержал, отступил.

Войска 3-го белорусского фронта, сообщала оперативная сводка Совинформбюро, 18 января 1945 года прорвали долговременную глубокоэшелонированную оборону немцев в Восточной Пруссии. Преодолевая упорное сопротивление противника, за пять дней наступательных боев продвинулись вперед на 45 км., расширив прорыв на 60 км по фронту. Было занято более 600 населенных пунктов, в том числе города Пилькаллен, Рагнит и др.

В эти горячие дни капитан Гусев постоянно в боевых порядках. Он внушает бойцам, что это сражение — генеральное, что долгожданная победа близка как никогда. Он показывает образцы мужества, стойкости, железной выдержки. В самые критические минуты боя, когда, казалось, ряды бойцов могут дрогнуть, он своим видом вселяет в их сердца уверенность. Шаг за шагом батальон продвигался вперед. Направление одно — Кенигсберг, ближайшая цель — город Гумбиннен, центр большой восточно-прусской провинции, прилегающей к Неману. Немцы защищались с отчаянием обреченных. Стремясь отсрочить час своей гибели, они цеплялись за каждый населенный пункт, за каждый дом. В бой были брошены отборные отряды, которые прошли специальное обучение в Гумбиннене. Враг рассчитывал ответным контрударом отбросить наши наступающие части назад, на исходные рубежи. Обстановка менялась беспрерывно. Отдельные населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз. 17 января капитан Гусев находился на левом фланге батальона. Позиции здесь удерживала 6-я стрелковая рота. Немцы наступали. Нужно было предпринять смелый маневр, чтобы остановить их. Но как? Надо найти выход.

Вот он: ошеломить врага внезапным контрударом, обойти его с фланга и уничтожить. Теперь действовать! Сигнал — и бойцы, пригнувшись, стиснув зубы, вслед за Гусевым ринулись на врага. И немцы не выдержали. Они уже бегут. Их спасение в том, чтобы успеть соединиться с основными силами. Нет, им нельзя этого позволить. Капитан Гусев вместе с бойцами успевает отрезать путь врагу. Рота гитлеровцев оказалась зажатой в клещи и вскоре уничтожена. Победа! Теперь можно сделать передышку, побеседовать с бойцами. Но прежде всего — закрепиться на новых позициях, потому что противник не смирится с потерей выгодного рубежа, наверняка предпримет контратаку. Ночь прошла спокойно. Подморозило. На рассвете стало совсем тихо. Наступал новый день — 18 января 1945 года. Капитан Гусев не спал почти всю ночь. Привалившись к траншее спиной, он смотрел на ночное небо, вслушивался в дремотный шепот бойцов, о чем это они? Подошел ближе и в темноте различил пулеметный расчет Николая Юнакова. Какой молодец этот Колька! Не будь его, туго бы пришлось вчера, когда напирали немцы. Гусев видит белеющий в темноте бинт, оказывается, Юнаков ранен. Сергей Иванович убеждается — ранение легкое. Но нельзя допустить, чтобы раненый человек участвовал в бою. Через десять минут Гусев присылает замену, сержант Юнаков отправлен на перевязочный пункт. С восходом солнца противник перешел в наступление.

В бой были брошены танки. Стреляя на ходу из пушек, они шли по ровному полю прямо на позицию, которую занимала рота старшего лейтенанта Вепринцева. Гусев заметил это и побежал на позицию, понимая, что там будет трудно. Когда он добежал до расположения роты, наши артиллеристы уже открыли огонь. Несколько танков были подбиты и дымились неподалеку от наших позиций. Однако остальные машины упрямо двигались на расположение роты. В этот момент Гусев узнает, что убит командир взвода младший лейтенант Кибяков. Вскоре новое известие — тяжело ранен командир роты старший лейтенант Вепринцев. Минута была критическая. В рядах бойцов наступило замешательство. Противник, заметив растерянность обороняющихся, бросил в бой автоматчиков. Нельзя было терять ни секунды. Гусев оценил обстановку: надо контратаковать немедленно, иначе смерть. Не раздумывая, он принял командование ротой на себя. И вот он, выскакивает из окопа и бежит вперед. Он ни разу не оглянулся, знал, за ним пойдут. Потому что это были бойцы, им воспитанные. Секунда, другая — и уже слышно мощное «ура» и топот бегущих за ним людей. Кто-то падает, стонет, пытается подняться, снова падает. Но нельзя ослаблять темп контратаки. Ряды сближаются, рукопашная. Теперь выручай русский штык! С пистолетом в руке он бьет в упор и не догадывается, что над ним нависла беда, только чувствует еще секунда и враг дрогнет. Он прожил эту секунду. Потом, теряя сознание, увидел своих солдат впереди. Сергей Иванович, они победили! Тяжело раненного командира уложили на плащ-палатку. Бойцы окружили его тесным кольцом, чтобы еще раз взглянуть на дорогое лицо. Бережно подняли солдаты тело героя и несли, взявшись за плащ-палатку, пока подоспели санитары. Раны, нанесенные ему в бою, оказались смертельными.

Сергей Иванович Гусев умер в полевом госпитале. Бой постепенно утихал. Местечко Гросс Байчен, которое с таким ожесточением отстаивал противник, уже было в руках советских воинов. Путь на Гумбиннен был открыт.

Высшая награда

Развивая успех роты, батальон и полк стремительно продвигались вперед. В ночь на 21 января бойцы второго батальона, мстя за любимого командира, первыми ворвались на улицы Гумбиннена. В этот же день наши войсковые соединения штурмом овладели городом — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев на кенигсбергском направлении. А вечером того же дня столица нашей Родины Москва салютовала 20-ю артиллерийскими залпами доблестным войскам 3-го белорусского фронта, овладевшим Гумбинненом.

12 февраля 1945 года командир 664-го стрелкового полка подполковник Пирязев, представляя Сергея Ивановича Гусева к высшей правительственной награде и ходатайствуя о присвоении ему звания Героя Советского Союза, писал в наградном листе:

«Благодаря большой воспитательной работе, проведенной капитаном Гусевым, личный состав батальона во всех боях проявил исключительную смелость и мужество, за что награждено 400 бойцов, сержантов и офицеров батальона. 56 человек, будучи легко раненными, отказались уйти с поля боя и, оставшись в строю, выполняли поставленную боевую задачу. Только в боях с момента прорыва вражеской обороны и до Гумбиннена, куда батальон ворвался первым, немцы потеряли убитыми и раненными 300 человек, захвачено в плен 48 солдат и офицеров, уничтожено много боевой техники: танков, орудий, пулеметных точек, автомашин. Захвачены богатые трофеи».

И вот Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1945 года, Сергею Ивановичу Гусеву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Сергей Иванович погиб рано. Так и не увидел он свою двадцать восьмую весну 1945 года, когда люди, однажды проснувшись, узнали: «Победа!». Он мечтал об этом дне, приближал его, отдал за него кровь свою, каплю за каплей.

Годы не остановишь. Они идут помимо воли людей, день ото дня отдаляя от них грозные события войны. Уже давно обвалились и запаханы земледельцами окопы, в которых когда-то стыли солдаты. Закрыты блиндажи и землянки, где составлялись карты боев, а в часы передышки пела солдатская гармонь. Техника военных лет ушла на переплавку. Из нее получились прекрасные машины. Время изменило многие места, где когда-то кипели бои. Сюда, в Калининградскую область, из разных уголков страны приехали переселенцы. Они трудились на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах. В новых названиях городов — Гусев, Гурьевск, Нестеров увековечены имена героев Восточно-Прусской операции 1945 года. И Гусев, и Гурьев, и Нестеров уроженцы Липецкой области, ими гордится вся страна. Энтузиасты общественники много сделали, чтобы увековечить память героев. Они хлопотали о сооружении памятника Сергею Ивановичу Гусеву, о присвоении его имени, не только городу, но и различным организациям, учебным заведениям, о том, чтобы оборудовать в районном Доме культуры музей с материалами о его жизни и деятельности.


Родители Сергея Ивановича Гусева.

Об одном из таких активистов Семене Степановиче Заволоко — родители Сергея Ивановича Гусева вспоминали с глубокой благодарностью. Он написал им много писем и в каждом сообщал что-нибудь новое, что имело отношение к их сыну. «Я сейчас, — писал Заволоко 6 июля 1952 года, — много внимания уделяю установке памятника Сергею Ивановичу, а для открытия его будете приглашены вы. Я вас буду встречать на вокзале, и буду просить к себе в гости, надеюсь, что вы не откажетесь погостить у меня».

Когда памятник был готов Иван Кузьмич и Мария Матвеевна получили официальное приглашение. Ждали их в Гусеве как самых дорогих гостей. К приходу поезда на вокзал прибыли председатель горисполкома и Семен Заволоко. На другой день Иван Кузьмич и Мария Матвеевна осмотрели город, побывали в школах и Доме культуры. 8 сентября 1952 года состоялся митинг, посвященный открытию памятника Герою Советского Союза Сергею Ивановичу Гусеву. Вот как это событие описывала районная газета «За доблестный труд»:

«Еще задолго до митинга к памятнику стали собираться трудящиеся города. К шести часам организованно пришли колонны рабочих и учащихся. Они несли огромные венки из живых цветов. У памятника — секретари райкома т. Илларионов, Зубарев, Буров, председатель горисполкома т. Фомин, представители общественности т. Кулагин, Бажанов, приглашенные. Среди них на почетном месте родители героя Иван Кузьмич и Мария Матвеевна Гусевы. Наступает торжественная минута. Председатель горисполкома т. Фомин открывает митинг.

— Дорогие товарищи, — говорит он. — Прошло более семи лет, как окончилась Великая Отечественная война. За эти годы неузнаваемо изменился наш город. Занятые мирным трудом, советские люди не забывают об уроках войны, о воинах — героях. Трудящиеся нашего города свято чтут память мужественных и отважных воинов, среди которых был капитан Сергей Иванович Гусев.

Оркестр исполняет гимн Советского Союза. Медленно спадает полотно, и перед взором трудящихся открывается бронзовый бюст героя. По обеим сторонам постамента — знамена, в центре — рельефное изображение Золотой Звезды и ордена Ленина. Под звуки оркестра люди подходят и возлагают цветы к памятнику. Секретарь райкома партии Илларионов в теплой задушевной речи рассказывает о боевом пути Сергея Ивановича, о его героическом подвиге.

— Мы гордимся, что именем Гусева назван наш город, — говорит он. — Светлый образ героя будет вдохновлять наших людей.

Митинг окончен. Но еще долго не расходились люди. Каждый в душе своей хотел запечатлеть это строгое русское лицо, лицо человека, в груди которого билось мужественное сердце…».

…Асфальтированное шоссе, петляя по улицам, выходит из города. Машина набирает скорость, и вот уже перед глазами Ивана Кузьмича и Марии Матвеевны расстилается сельский пейзаж: поля, рощи. Впереди показалось красивое белое здание. Это центральная усадьба совхоза имени Гусева (совхоз «Ясная поляна» Нестеровского района). Люди приветствуют гостей, они знают: приехали родители Героя Советского Союза капитана Гусева. Вместе с группой работников совхоза и школьников Иван Кузьмич и Мария Матвеевна идут на могилу своего сына. Большая тенистая роща, вековые деревья, аллеи. И среди листвы выделяется маленький холмик с обелиском. Сюда ведет утоптанная тропинка. Она упирается в деревянную ограду, старательно выкрашенную заботливой рукой. За оградой цветы…